https://alexandr-warg.livejournal.com

Проект "Суворов 220".

10 окт 2019 в 18:08

Марши и перевалы. Восхождения и спуски. Утренние зорьки и вечерняя каша с солониной. Две недели в Швейцарии.

Внутри все обнажилось и открылись новые возможности.

Например способность идти только на силе духа, когда ноги уже не хотят, спину ломит, горло саднит.

Мысли - отсутствуют.

Каждый вечер силы на исходе.

Но хватает на то, чтобы любоваться окрестностями. Горами, ручьями, водопадами и изумрудными потоками рек.

Первый перевал - Сен-Готард. 900 метров вверх, и потом нашлись силы спуститься вниз. Первые кровяные мозоли на пальцах ног. На самом верху, на перевале от ледяного, мокрого кафтана, накинутого на тело, заломило грудь. Нужно идти, иначе замерзну. Первые ночевки напоминали простое ожидание рассвета, так как под шинелью спать - скорее просто мерзнуть до окончания ночи.
На ферме - первые теплые ночевки, возможность просушить вещи.

Подъем на перевал Кинциг-Кульм. Крутое, неприятное восхождение по жаре. За плечами поняга с жратвой, личным и лагерным имуществом. Весь мокрый и усталый. И вот, когда обнажились скалы, пропали деревья и кусты, наверху оказался домик, а в нем пиво, холодное, пенное. Оно-то меня и сгубило. Там как раз и застудил горло, с перевала скатился уже с температурой. А там французы, баталии, пороховой дым, перезарядки мушкета на бегу, и прочая.

На день сошел с дистанции, и соответственно, я не смог полноценно пройти весь маршрут от начала и до конца. Из за своей глупости, жадности до пива, и неумения сохранять силы. День провел в обозной команде, погрузки-разгрузки лагеря, постановка палаток для своих братьев-егерей, готовка пищи...

Далее опять вступил в строй, но уже был постоянно простужен.

И снова марши, дороги и тропы, горы и водопады.

Но впереди перевал Паникс. Силы есть, но на исходе. Однако надо взойти, надо перевалить, иначе зачем было всё это?!

Тихо, спокойно, сберегая силы поползли вверх.

В горах всегда есть какие-то звуки. Ветер свистит, или шум воды, но вот, входим в абсолютно тихое ущелье. Звуков никаких, только от наших шагов. Как будто окружающие нас отвесы гор задумались, припоминая также одетых людей, бывших тут 220 лет назад. Горы смотрели на нас и размышляли- пустить или нет на перевал. И приняли свое решение.

В седловине гор, на самой высоте стоит хижина, куда мы забились как сельди в бочку. Самое время высушить у печки промокшие от дождя вещи, перекусить, переждать лютую метель, что заносила снегом тропы.

Спуск с Паникса ознаменован был ясной погодой, белым снегом, от которого ломило глаза, заметенными тропами, что едва просматривались с высоты. Нужно быть уверенным в каждом шаге, иначе слетишь с кручи или в пропасть. Мушкет как третья нога, ледоруб и альпеншток.

Безмолвие снега, хмурость скал и шум воды были нашими спутниками.
По едва видным тропам, крутым обрывам, карнизам над головокружительными безднами мы прошли этот путь и вышли на пологий склон.
Именно на Паниксе чувствуется вся жажда жизни, и именно там была жизнь. Остальное - обыденность.

И только любовь к жизни и к семье давало мне силы пройти все трудности.
Остальное - неважно.  

Суворов 220. Начало - половина дела.

October 25th, 2019, 10:06 pm

Итак, с чего началось?

А началось всё с фестиваля «Рекон», что проводился в ЛенЭкспо в 2018 году. Я там занимался всякой чепухой, что позволяло мне бродить с папкой под мышкой, делая серьёзные щщи и ни в чём не участвуя. 

Так как по натуре я человек любопытный, забрел я на точку клуба «Лейб-гвардии Преображенский полк, 1709», где разговорился, приобрел книгу «Осады и штурмы Северной войны», будь она неладна, так как сподвигла и вдохновила меня на очередные действия и подвиги. Люто мне понравилась эпоха, стал делать себе комплект мушкетера, продвинул программу по штурму Нотебурга в крепости Орешек и прочая, прочая... 

Никогда бы не подумал, что очередная пороховая эпоха так меня может увлечь, но случилось именно так.  

А также оказалось, что Борис Мегорский — руководитель клуба, и мой старый товарищ Петр Кнопф затеяли отличную аферу — пройтись тропой Суворова через Альпы. В том же снаряжении, с оружием, и прочими радостями жизни. 

2-х недельный поход, в горах, в неудобном снаряжении, в незнакомой стране. Конечно же, я решил участвовать.

Была подана заявка, и тут понеслось. 

Я вошел в состав 7-го Егерского Князя Багратиона полка. Был ещё вариант пойти мушкетером, но быть легкой пехотой, бегать не строем, а цепью, лазить по кустам и лесам мне показалось более интересно. И в амуниции там есть свои плюсы — например, вместо ботинок — сапоги, вместо плаща — шинель в скатке. Вместо длинного, неудобного мушкета в твоих руках коротенький, но действенный на дальних расстояниях штуцер. Однако у мушкетеров форма намного красивее. 

Активное участие началось где-то год назад, когда стали шить комплекты формы. Для создания красивого единообразия ткань закупалась и красилась массово, рулонами. Мы взяли на себя семейный подряд по пошиву рубах, сухарных сумок и ремней на манерки. Это фляги такие. Иван Сорокин пошил мне кафтан, Саша Трофимов - штаны и камзол. Кирилл Нагорный делал пуговицы и пряжки в огромных количествах, Саша и Женя Рябцевы помогли с шинелью. За что им всем огромное спасибо. Да и вообще, масса народа втянулась в проект, всех я просто не в состоянии перечислить. 

 Чтобы было понятно, опишу комплект формы егеря.

Сапоги черные, менздрой наружу. Довольно удобные по хождению в лесах. Тут срочно пришлось учиться мотать портянки, так как сапоги у меня на размер больше и натертости с кровавыми мозолями не преминули появляться на моих ногах. 

Портки - чакчиры. Широкие, суконные штанищи белого (потом немного серого) цвета. Очень хороши при температуре +10 и ниже. Но если жара — то просто ад. Часто мною заменялись на полотняные, но особо историчные, но никто не заметил :)

Рубаха льняная. Наверное самый мой любимый предмет одежды.

Камзол — жилетка. Удобная такая жилетка, но в комплекте с кафтаном дает повод умереть от жары.

Кафтан. Очень теплый, суконный. Приятно-зеленого цвета. В нем пару раз  чуть не свалился от теплового удара на марше. На плече болтается очень красивый, но никому не нужный аксельбант. 

Шляпа. Этот предмет одежды у меня практически сразу пришел в помято-негодный вид и просуществовал в таком виде до сего момента. Хорошо, что его можно было заменить фуражным колпаком. 

Сухарная сумка. Тут я выпендрился и сделал себе кожаную. Такие были только у меня и нашего унтера. По уставу сухарная сумка располагается между фалд, где также находится жопа.

Ранец. Самый симпатичный предмет обмундирования, сделанный из коровьей шкуры. Болтается на ремне через плечо.

Шинель — один из первых образцов шинели в Русской армии. Она широкая, теплая, не раз меня согревала ночью. Носится, как я писал, в скатке на плече.

Портупея с подсумком. Тоже не самая удобная, видал варианты и получше. 

Мушкет или штуцер. Ружье весом в 5-6 кг, которое всегда с тобой.

Манерка, она же водоносная фляга. Вечно протекающий предмет обмундирования. Болтается на ремне, через плечо. 

Всякую мелочевку по ранцам и сумкам перечислять не буду, зато отдельно вспомню такую вещь гардероба, как галстук.

Эта фигня завязывается у тебя на шее, в ней жарко, неудобно. Зато хорошо защищает от ветра. Мною при первой же возможности снималось, хотя как сказал один мой товарищ: «Солдата от мужика отличает только галстук».

Короче. Когда ты во всём этом бредёшь на марше, у тебя постоянно ноет плечо из-за ремней и тебе практически всегда жарко.

Поэтому чаще всего на марше я представлял собой образчик неуставного вида. Сапоги менялись на мягкие поршни или черевики, шляпа — на колпак, кафтан или камзол тут же отправлялись в скатку шинели. Рожа — небритая.

Итак - вернёмся к подготовке. 

Зимой и весной 2019 года было проведено несколько тренировочных походов. Пока был снег, ходили в Токсово, Рапполово и Лосево. При этом порой залезали в сугробы по, кхм, выше середины бедра, лазили по холмам, перебирались через речки, один раз делали холодную ночёвку. В мае поехали в Новгородскую область, в Суворовское-Кончанское. 

Этот подготовительный поход требует отдельной истории, но сначала немного о внутренней организационной структуре. 

Понятное дело, есть основные организаторы — Петр Кнопф и Борис Мегорский. Но для внутренней самоорганизации участники были разбиты на артели. В каждой есть свой артельщик, такой завхоз, который ответственный за лагерь и питание. Так вышло, что артельщиком был я. В артели порядка 6-7 человек. Вот  собрались мы артелью, у нас было с собой жорева на 3-4 дня, тент в качестве палатки, сума с котлами и чехол с шанцевым инструментом. Самому молодому у нас было 19 лет, это был Игнат, голос и барабан нашего похода, самому старшему, Сергею — 51. Он любил немного ворчать на меня своим скрипучим голосом, но сил и энергии в нём — на двоих. Постоянным членом нашей артели был ещё Максим Коновалов, жесткий и четкий товарищ. В Кончанском ещё входил Женя Гапонов, но вот в Швейцарию он, к сожалению, не смог отправиться. В Швейцарию к нашей артели прибыли Атремий Тучапский, старший научный сотрудник Суворовского музея, и Саша Арсенюк из далекого Лесосибирска. Но не будем забегать вперёд.

Распределив весь скарб по артели, мы протопали в первый день около 20 км через деревни, проселочные дороги и  по шоссе. Вот тогда я прям проникся, чуть не потеряв сознание на марше. Чудом на ногах остался, дотопав до первого места ночёвки. 

Помните серию про королевского стрелка Шарпа, где гоняют солдат, они падают без чувств, а офицер такой «всыпать ему 10 плетей, лентяю»... Вот примерно те же картины были в голове. А ещё галстук, плотно обхвативший шею.

В новгородских лесах хорошо. Деревья, дрова, ручьи, все под рукой. Устроится на ночлег — дело получаса. Глядь, а уже и костерок теплится, на нем греется котелок, натянут тент. 

На следующий день сил хватило дойти ещё километров пять, после чего большая часть уже сбила себе новой обувью ноги. Остановились в ручья, чтоб напиться чаю. Решено было разделиться. Одни последовали далее по маршруту, другие — лечить ноги, приходить в себя и изучать строевые приемы Эпохи Павла Первого.

Про это надо немного отдельно рассказать. Например, чтобы закинуть мушкет от ноги на плечо вы должны совершить ПЯТЬ, сука, приемов. А обратно, к ноге — ШЕСТЬ. И всё четко, по темпу, стройно, одинаково. Иначе, по приказу, конечно, готовят тебе уже охапку шпицрутенов. Быть солдатом в Павловскую эпоху довольно мрачно.  

На этом привале я скинул и убрал в скатку кафтан, стянул сапоги и одел черевики, сорвал ненавистный галстук и был готов идти далее. Вообще, после я так и делал. То есть, по возможности приводил себя в неуставной вид, зато вполне справлялся на маршах. Далее были дороги и леса, болота и реки. Приятно вспоминается форсирование реки по бобровой плотине и крики «ура, последнее болото», когда переходили очередную вязкую лужу по щиколотку в жиже.

При входе в деревню мы строились колонной и с песней маршировали через неё, что приносило свои результаты. Нас приветствовали, указывали короткую дорогу до колодцев, а некоторые тут же вымучивали у местных бухлишко. Самое замечательное было, когда нас нагнала машина и нам были дарованы две трехлитровые банки парного молока. 

На третий день пришло осознание, что если выходить часов в 6 утра, то до обеда можно вполне комфортно идти по холодку, в полдень обедать и отдыхать, а как станет посвежее — опять отправляться в путь. Тогда и от жары не страдаешь, и путь проходится. 

Явились мы в Кончанское, где я тут же нахлебался пивком, далее торжественная встреча в местном музее Суворова и угощение «по-суворовски»: бутерброды с редькой и стопка водки. Кончанское мне сильно полюбилось, такая глухая новгородчина со своим деревенским колоритом. При случае непременно поеду туда ещё раз.

Так, в принципе, и продолжались все наши переходы в дальнейшем, уже в Швейцарии. Изнываешь на марше - и тут же на привале тебя ждет пивко, угощение, и прочие радости жизни. 

Вот только марши были тяжелее, погода - разнообразнее, а горы - круче. И ночёвки не всегда даровали полноценный отдых по причине холода и сырости.

Вечером, 17 сентября 2019 года, после торжественных проводов, часть нашей команды села в автобус и отправилась в Швейцарию. В автобусе нас ехало 19 человек, остальные должны были прибыть самолетом.

Суворов 220. Самая золотая - середина.

5 ноября 2019, 20:43

Итак, наш автобус, нагруженный продуктами, палатками, макетами мушкетов и прочим полезным скарбом, отправился в путь. Ехало нас в автобусе 19 человек, включая операторскую группу и пару гражданских лиц. Остальные должны были вылететь самолетом в Милан. 

Путь наш лежал через прибалтийские страны в Польшу, Германию, и, наконец, Швейцария. Кажись, немного зацепили Австрию и где-то по дороге случайно наступили на Лихтенштейн. 

Так как автобус не может ехать круглые сутки, у нас были остановки на 8-9 часов в различных городах, где мы отлеживались в номерах, выполняли задачи по закупкам продуктов и газа для горелок, гуляли, пили пиво, любовались местными достопримечательностями. 

Пролетели за окном прибалтийские страны, закатились мы в Польшу, в город с многострадальным названием Сувалки. В автобусе у нас «на галёрке» установилась своя дружеская, казарменно-юморная атмосфера, и название города тут же было заменено на более скабрезное. Закупки, прогулки по ночному городу, и попытка выспаться и протрезветь на 4 часа. В номере мы с Женькой Рябцевым засолили мясо, и надо сказать, что за всё время похода у нас не пропало ни куска мяса. О его вкусовых качествах - это другой разговор. 

Следующая остановка была в городе Дрезден. Вот где я был восхищен монументальностью архитектуры. Циклопические храмы и дворцы произвели на меня сильное впечатление, А когда гуляешь там вечером, после захода солнца, когда твои шаги отдаются по улицам, отражаясь и усиливаясь стенами дворцов и пусть восстановленных, но все ровно старинных домов... Но это в центре. Так-то Дрезден весьма пёстр и разнообразен. Я наслаждался этой чужой, но довольно мощной культурой и архитектурой, а Женька ворчал и хотел пива. 

Следующая наша остановка была в городке Вайнгартен. Дело в том, что в местном монастыре солдаты Суворовской армии лечились от ран и обморожений. Тех, кто умер, захоронили в местном лесу, и таким образом он имеет название «Русский лес». Русская диаспора хранит о том память, следит за памятниками и проводит там различные мероприятия. Вот и мы были приглашены на мероприятие, передали им булыжник из села Кончанское с памятной надписью и, конечно, был фуршет. Там мы были уже по форме и после я уже не вылезал из мундира. 

Когда приехали в городок Фидрихсхафен на очередную ночёвку, уже бродили в камзолах и колпаках, конечно же, пили пиво. 

Вообще, Германия мне запомнилась небольшими, но очень симпатичными городками, с красными, черепичными крышами и шпилями колоколен. Прибавьте к этому очарование начала осени, и состояние постоянной полудрёмы, легкого опьянения и некоторого «шиложопства». 

В автобусе, кстати говоря, тоже проходила своя жизнь: дошивались мундиры и всякая амуниция, пились напитки, разносились шутейки да прибаутки. 

И наконец-то Швейцария.

Появились первые горы, дорога всё больше петляла, иногда превращаясь в серпантин, походила по тоннелям, взбиралась все выше и выше, и наконец-то привела наш автобус на перевал Сен-Готард (2017 метров над уровнем моря).

Немного о организации ночёвок в Швейцарии. 

Дело в том, что в Швейцарии очень большой дефицит горизонтальных поверхностей. Их там мало, и все уже, конечно, заняты фермами, дорогами, городами, парками и производствами. И ставить где попало палатки просто запрещено, потому как там уже что-то стоит или коровы пасутся. Так что на каждое место для лагеря приходилось договариваться с местными. Это были или частные земли фермеров, или кемпинги, или сеновалы. И  порой мы, пройдя дневной маршрут, возвращались автобусом на место стоянки, ночевали там, а утром приезжали обратно, где окончили вчерашний путь, чтобы его продолжить. Это такая данность, и от неё можно было, конечно же, уйти, но тогда ночевки бы были в дорогостоящих отелях, что для нас было бы роскошью. Да и не везде бы приняли с охотой 46 человек. 

Так что на перевале Сен-Готард мы пробыли 3 дня, на территории военного музея. И первые три дня я прожил в историчной палатке, будь она неладна. После нашего приезда погода стала портиться, и мы стояли биваком в постоянной сырости, под дождем и ветром. Прибыли наши товарищи, что прилетели самолетом, и вот наконец вся группа была в сборе. 39 человек в форме мушкетеров Апшеронского полка и егерей князя Багратиона полка. И казак. Также 4 человека съёмочной группы, 2 гражданских и отец Александр. Первый день был вычеркнут бытовыми делами, на второй день съездили на очередное торжество, где пафосно маршировали и потребляли фондю. На перевале посетили местный военный музей.  Музей «Сассо Сен-Готардо» — это бывший военный объект периода Второй Мировой, представляющий собой сеть вырубленных в скале тоннелей, подходящих к орудиям, что глядели в сторону фашистской Италии и перекрывали подходы к перевалу. Там также были казармы, дизельные, пулеметные точки и прочая. Внутри несколько экспозиций, многие из которых были довольно занятны. Примечательно, что музей этот частный и работает 4 месяца в году, когда открыт перевал. 

Такое количество торжеств по поводу нашего проекта давало повод подумать, что это неспроста. Ведь чем больше торжеств, тем больше потом надо будет впахивать и страдать. Так и вышло. На третий день мы, наконец-то, вышли на маршрут. Ночью я спал ногами в луже, а кафтан случайно выпинал за палатку, так что он промок насквозь. 

Первый марш — из городочка Айроло на Сен-Готард. Сходу подъём на 900 метров, жара, идти было тяжко, но мы смогли. Первые потери по сбитым ногам. В лагере сделали остановку на час, и большая часть егерей с никогда не унывающим мушкетером Володей Ковалевым решили пройти далее, ещё 12 км, зато под горочку. Пока пили чай, я повесил кафтан просушиться на ветру,  однако это не помогло, он ещё и промёрз. Оденьте на себя одежду из нескольких слоёв сукна, мокрого, холодного сукна, прижмите ремнями сумок и ранцев к груди — и впечатления ваши будут незабываемы. Короче, наш спуск вниз был обусловлен следующим моментом: внизу в долине теплее и может там просохнет вся амуниция, а вот оставаться на ледяном ветру в мороси и холоде на Сен-Готарде совсем не хотелось. Хотя там и обалденно красиво, особенно в те редкие моменты, когда выдует тучу, что зависла прямо на перевале. 

Мы добежали до города Андерматт, немного поблуждали в нём в поисках автобуса и вернулись на Сен-Готард, на последнюю ночёвку. 

Следующий день начинался с Чертова моста, где проходили торжества. Вся наша команда запрыгнула в автобус, и оперативно прибыла к этому знаковому месту. Оркестр, курсанты, казаки и Ночные Волки. Весь паноптикум патриотизма. Надо сказать, что там, у Чертова моста, 400 кв. метров, что были подарены России. В скале вырублен огромный поминальный крест, а рядом кафе «у Суворова». Ну, мы постояли, как болванчики, зато угостились кашей, бутиками и спиртными напитками. 

Далее наши мушкетеры отправились проходить маршрут, ну а так как мы его прошли вчера, мы стали наводить уют на нашем следующем месте ночёвки. Это была ферма, на которой, помимо всякой скотины, водились тибетские яки. С этими очаровательными, мохнатыми животными я тут же задружился. Там была самка, (или корова, не знаю как правильно), окрещена мною в Ксюху, был Яшка- большой папа як, и их Мелкий. Их можно было чесать и гладить, чем я и занимался в перерывах, пока просушивал на солнце и ветру палатки, спальники, одеяла, шинели и прочее. Ночлег наш был в коровнике, постелью служила солома, что не могло не радовать. 

Как проходит быт солдат вне марша. Вы лениво готовите еду или пьёте чай, чистите мушкеты, оправляете форму, подшиваете или чините различную амуницию. Или спите. Во всем чувствуется легкая ленивость и нежелание совершать резкие движения...

Ноги мои к этому времени приобрели плачевный вид. Оба мизинца на стопе были сбиты и стерты в кровь, портянки пропитались ею и выглядели устрашающе. Так что сапоги отправились в угол, а потом вообще в обоз, а из запаса были вынуты мягонькие мангазейские кожаные туфли. 

Ночёвки на этой ферме — это наверное самые приятные воспоминания. Тепло, сухо, мягко, что ещё надо?

Утром снова на марш. Опять Чертов мост, где разыграли небольшую баталию с пятеркой французов, полазили по скалам с помощью страховки и обвязки, ну и выдвинулись далее. Маленькие городки Швейцарии, сквозь которые прошли наши отряды. Не все они запомнились, и нет возможности вычленить те или иные особенности каждого. Вассен, Амштег, Альтдорф — названия на табличках и километраж... А вот и перевал Кинциг-Кульм.

Серьёзный подъём, довольно крутой, иногда в склоне проделаны ступеньки, но от этого не становится легче. Идут они вразнобой, разной высоты, дыхание на них сбивается, ноги болят, а ещё изматывающая жара. Пот застилает глаза, рубашка промокла насквозь. Исчезли деревья, тропа вьётся уже вокруг скал и камней, и вдруг, на самом верху кабак! 

Долгожданные, заслуженные кружки пива, дымится трубка табака, ветер пронизывает до костей, но разгоряченное тело этого пока не чувствует. Ночёвка в маленьком, неотапливаемом домике, где в попытке просушиться развешаны вещи, а люди вповалку лежат на полу и скамьях. Сам перевал часто используется для перегона скота, так что все склоны завалены «Альпен Гольдом», а свежесть альпийских лугов поражает своим навозным амбре. Зато в месте ночёвки были качельки, которые пользовались изрядной популярностью. 

Утром я проснулся уже простуженным и мрачным. Скатились с перевала, хотелось поесть,  а тут выясняется, что обеда не будет, так как впереди французы. Выданы заряды, высланы патрули, и действительно — французы. 

Звучат приказы — занять заросший лесом склон и открыть огонь. Бегом взбираюсь на горку, за елками начинаю заряжать мушкет. Выстрел — осечка, ещё раз — порох на полке прогорает, но выстрела нет. Значит забилось запальное отверстие. За обшлагом рукава булавка, что как-то, на всякий случай, приколол и носил. Быстро привожу оружие в боевое состояние. Выстрел, перекат вперед, опять выстрел. Впереди склон преградила скала, идет приказ — спуститься и атаковать с фланга, по руслу реки. 

На дороге скидываю понягу со скарбом и налегке мчусь вперед,  спрыгиваем в каменистое русло, кое-где по колено погружаясь в воду. Ведём стрельбу, тесним врага. Мушкетеры неумолимо двигаются по дороге, ведя сокрушительный огонь. Тяжелая пехота все-таки. 

Всё. Отбросили французов и быстрым маршем далее. Теперь задача стоит с ускоренного марша добраться до места баталии. Вижу, как люди постоянно оступаются и падают от усталости на склоне.

И вот вся наша небольшая армия стройно, под музыку, выходит на поле. И около ста пятидесяти голосов кричат наше русское «ура». Кажется, что всё русское население Швейцарии собралось тогда на поле. Перед нами превосходящие силы противника. Мы, егеря, рассыпались цепью и начинаем теснить противника, быстро перемещаясь по полю боя. Мушкетеры стройно, линейно ведут огонь. Нас становится всё меньше и меньше, потому как устали страшно, и при залпе противника всегда можно было отыграть раненого или убитого и прилечь на травке. Когда нас осталось совсем мало, я с товарищем при очередном залпе падаю навзничь, но мимо пробегающий унтер пинками поднял нас «Чего разлеглись? Быстро в атаку!» Пришлось идти врукопашную. 

Французы изгнаны за мост, местное население угощает нас мешками яблок. Нет лучше перекуса на марше, чем спелое, сладкое яблоко. 

Вечером большой, интернациональный лагерь, веселье, угощение, песни. Ну а я свалился окончательно с температурой и на следующий день перешёл в обозную команду.

Обозником быть тоже непросто. Собрать и погрузить весь лагерь, потом разгрузить, поставить палатки, разведать места, сварить еду — и вот уже группа товарищей приходит в лагерь. А им уже и каша двух видов, и палатки, и всё остальное. Ешь да отдыхай. На следующий день я снова встал в строй.

И опять бесконечные марши по долинам Швейцарии. И все ближе и ближе Паникс. Самый сложный, самый высокий перевал на нашем маршруте,  на котором можно ожидать все что угодно. Это наша основная вершина, кульминация похода. А пока - красивое озеро Клёнталь, маленькие, уютные городки Швейцарии, Встреча с местными дружелюбными и отзывчивыми швейцарцами и прочая. Однажды, проходя по городку, нас заметили местные реконструкторы и вечером пришли к нам с факелами, барабанами и выпивкой. Было неожиданно и очень душевно. 

Последняя ночёвка перед Паниксом была в лесу, где можно было жечь костры. Среди сосен и камней было ощущение, что мы не в далекой, чужой стране, а будто в родной Карелии. 

Суворов 220. Конец - делу венец.

6 ноября 2019, 03:53

- Вы понимаете, что не зайдете на Паникс? — задал вопрос один из швейцарских журналистов Илье Шелгинских, самому морально устойчивому егерю нашего отряда. Не парень — а кремень. 

- Может да, а может нет, — ответил он, добавив: - Встретимся на той стороне, — и улыбнулся. 

Моросил дождь. Мы стояли у очередного дома, где останавливался «Генерал Суваров» Вся группа была внутри, я вышел, так как было тесно и душно. По этой же причине на улице оказался и Илья. 

Мы двигались к Паниксу. 9 мушкетеров, 13 егерей, казак, 4 человека съемочной группы и отец Александр. С собой, помимо амуниции, небольшое количество еды, средства для обустройства аварийного лагеря, две аптечки. Паникс возвышается над нами, седловина перевала скрыта облаками. Нас провожали местные репортёры и сочувствующие нам. Горячий чай перед непосредственно подъёмом и вперед. 

Мы поднимаемся не торопясь, сберегая силы. Медленно, шаг за шагом. Вокруг бегут горные ручьи, шумят водопады. Я иду с палкой, крепкой, сучковатой, высушенной ветрами альпийских гор. Она мне помогает взбираться, и как третья нога, и как дополнительный толчок от земли при ходьбе. Наша команда вытянулась в цепочку. Есть впереди идущие, есть замыкающие. Я плетусь где-то в конце, за мной, только замыкающие. Две недели похода, маршей, недосыпа от холода и простуда уже значительно подточила мои силы. Иду просто как автомат, и не важно сколько надо идти, просто надо и всё. Ноги уже давно не болят, они стали как металлические поршни, что двигают моё тело вперед. Мушкет привычно лежит на плече, я с ним сроднился, его тяжесть не чувствуется. 

Мельчают, а потом и вовсе пропадают деревья. Тут и там встречаются удивительные голубые цветы, россыпи зеленых и фиолетовых камней. Почему камни зеленые? Может меди в них много? Я не геолог, не знаю, только предполагаю. А вот почему встречались фиолетовые — вообще загадка.

Дождик на короткий период превратился в мелкий град, потом перестал. Иногда нас накрывает облаком, и тогда видимость сокращается до пятидесяти метров. Но видна какая-то тропа, впереди идущие люди,  так что не особо страшно. Доходим до удивительного места. С края гигантской каменистой чаши вокруг нас спадает около семи водопадов. Мы постоянно пересекаем горные ручьи с чистейшей водою...

И вдруг, мы входим в ущелье. Слева и справа возвышаются стены гор. Что сзади — не видно, накрыто облаком. А впереди белая марь и полная, глухая тишина. Нет ни журчанья воды, ни свиста ветра. Только отзвуки наших шагов отражаются от стен. Что это? наваждение? в моей голове рождаются образы, мысли. Я как будто слышу треск, с которым растут горы, чую их корни, глубоко в толще скал. Я как будто вижу их глаза, что смотрят на нас. И глухие, многотонные мысли и воспоминания охватывают эти вершины. Как 220 лет назад, изнуренные, замерзшие, голодные солдаты проходили этой же тропой. В той же одежде, да вот только затасканной и поношенной. С ногами, перемотанными тряпками, так как обувь давно развалилась. С таким же оружием, но многократно смертоносным в их руках.  

Горы смотрели на нас и думали — пускать или нет? Может запереть их в какой либо трещине, наслав снежную вьюгу... 

Вокруг меня никого, кроме отца Александра. Я оглянулся посмотреть на него. Не знаю, что он в этот момент думал, но небольшое удивление читалось в его лице. Значит, не меня одного накрыла волна образов. Мы перемолвились парой фраз и двинулись далее. 

Вошли на седловину, дошли до маленького приюта наверху. Внутри мест — человек на 14, значит вместимся все. Поднялась какая-то суета, все хотели обогреться и обсушиться у печки, что тут же затопили. В доме был запас дров, еды, одеял. А я же, чтоб не мешать, заполз на верхние нары и выключился на час. Когда очнулся — выяснилось, что на улице началась пурга. Снег так и валил, а ветер ревел, метался по перевалу, поднимая клубы снежинок.  

Наконец-то в приюте случился порядок, более менее расположились, перекусили, назначили дежурных на ночь, чтоб топить печь. А заодно во время ночного дежурства можно просушить вещи. 

Все стены внутри исписаны проходящими через приют путниками, самая старая датировалась 1942 годом. Есть журнал, в котором мы также оставили свои записи. Это была самая теплая ночевка за весь поход. Ночью, пока пытался уснуть, на меня налетали остатки образов, в основном про срывы и падения в пропасть. Очень ободряющие. 

Что меня забросило в эти края? Зачем я пошел в поход? Чего мне не хватает? Я размышлял об этом, пока поднимался,  и понял — жажда жизни. 

Именно там, бредя по скалам, а позже, в неимоверном напряжении проходя по узеньким тропкам над пропастью, я чувствовал биение жизни. Всю её полноту, всю красоту, яркость. Жизнь заполняла меня, и двигала вперед. Жизнь и любовь. Кольцо на пальце — с именами трех волхвов, и такое же лежит дома, у жены. И жажда жизни диктовала мне — иди, иди и живи. А сила духа уже давно взяла верх над тщедушным тельцем и двигает его вперёд.

Утро встретило нас ярким солнцем и ослепительным снегом. Надо идти, искать тропу. Сначала по вешкам, а потом пробивать её о обледенелом склоне. Мушкет превратился в ледоруб и альпеншток. Палку отдал одному из операторов, другому вырубил из лежащего неподалеку бруса. Откуда он здесь? На поясе висит кривой нож, на который постоянно косился Борис Мегорский, так как неуставной. Тут-то он и пригодился, обработана рукоятка, заточен наконечник и второй оператор теперь тоже может опираться на импровизированный альпеншток. Медленно спускаемся с первого склона, попадаем на плоскогорье, с которого можно выйти только по узенькой тропе. 

Эту тропу невозможно забыть. Вся с снегу, где-то обледенелая, где-то осыпающаяся, она шла вдоль безумной пропасти, на которую смотреть-то было страшно. Внизу ревет водопад, вода пробила себе путь, превратив русло в устрашающее ущелье. Шаг за шагом мы бредем по тропе. Сверху иногда слышно, как падают сосульки, ломается под ярким солнцем лёд. Шаг за шагом, нога, упор мушкета в склон, нога, упор мушкета в склон, нога... 

Что это? Под скалой какой-то приют, и нас там встречает местный швейцарец. Он привез пиво, лимонад, и прочее. С ним маленький спаниель. 

Бл..., да что же это такое? Ты тут бьешься, дрожишь в напряжении, а местные тут себе приюты ставят, сувенирами торгуют, встречают. 

Тропа потом ещё метров сто была неприятной, а потом превратилась в удобный карниз, по которому вполне себе можно идти. Мы вышли на местечко, где стоит крест, и местные репортёры уже встречают нас, угощают шоколадом. Далее уже дорога.

Всё. Пройдено. Биение жизни покидает тело, наступила обычная обыденность. Я лежу на траве, курю трубку. Что-то осталось от меня там, на этом перевале. Что-то осталось, и что-то взялось. 

Пришли наши швейцарские проводники, снизу с деревни Пинью поднялись местные реконструкторы, встретить нас по дороге, поприветствовать. 

Теперь осталось только спуститься в деревню, там ферма, где нас ждет ночлег, а в местном баре — веселые посиделки. 

Что дальше... 

Очередной марш, до места нашего последнего ночлега в палатках, вечерний праздник с угощениями, что организовали нам швейцарцы. Я что-то раздухарился и мы весь вечер орали всякие военные красноармейские песни. Но силы все стремительнее покидали меня. И вот, утром нас осталось совсем немного. Большая часть уехала в Милан и погрузилась в самолет, а мы завершали наше пребывание последним маршем в долине верхнего Рейна, по дороге в город Кур. 

В Куре ночевка в отеле, и силы окончательно покинули меня. Лёжа на заднем сидении в автобусе, я чихал и кашлял, укрытый плащом. 

Была ещё поездка в город Штутгард, посетить усыпальницу Катерины Павловны, и в местное Монрепо, где живет герцог. У герцога был выходной, так что он к нам не вышел, а послал своего кота, что сидел в окне и вылизывал свои яйца. А мы собрали в герцогском саду яблок и поехали прочь. 

Летят за окном города Германии, ночью погулял немного по Дрездену...

Польша, снова город Сувалки. Прибалтика - и вот мы уже считаем километры до эстонской границы. Наконец-то дом...

Подводим черту. Поход состоялся. Теперь остались только воспоминания и итоги.

Суворов 220. Примечания и размышления.

О лагере. 

Вопрос о историчном лагере не стоял. Так что все поступали на своё усмотрение. Кто-то ставил историчные палатки, кто-то туристические.

Конечно, если бы мы все жили в историчном лагере, с соломенными матрацами, лижниками или одеялами, историчными фонарями, это было бы правильнее, красивее, вернее. Но поживите так 3 дня под ветром и дождём... Да и костры не везде можно было разводить. За всё время похода было всего пять таких стоянок, где можно было развести огонь, и пять раз мы ночевали в помещениях. 

У нас были историчные палатки, тенты, шатры, но также были и туристические. Не все пользовались такими благами как спальник и пенка. Я, например, принципиально с собой их не взял. У меня было два коротеньких шерстяных одеяла и шинель. И мои ночёвки в основном походили на мучительное ожидание рассвета. В среднем ночью я спал по 5-6 часов, если это не был теплый коровник, или если погода не разгулялась. А так, в основном просыпался часов в 5 утра от холода и в дрожащей, зябкой полудреме ждал, когда рассветёт, чтоб поставить воду на чай. 

Зимой у нас в спальне температура не особо высокая, да и в мае я много ночёвок провожу в холодных стенах Шлиссельбургской крепости. Я сильно надеялся, что привычка спать на холодке мне в этом поможет, но теплое лето расслабило меня. Но сейчас, если бы мне пришлось опять отправляться в подобный поход, я бы поступил точно также. Разве что сшил бы себе историчный меховой спальник. Или придумал что-либо ещё. 

О еде.

Две недели мы жрали долбанную кашу с долбанной солониной. Я и так-то кашу на жалую, а тут две недели этого хрючева. А ещё солонина. Чтобы её нормально приготовить, надо кусок соленого мяса промыть, потом проварить, слить воду, ещё раз проварить и уже тогда можно нормально её жрать. Но весь процесс я сделал только один раз, так что каша у нас была всегда пересолена. Ну ещё овощи в неё кидали. Больше всех страдал Александр Арсенюк, который солёную пищу не мог есть. А ещё я дважды сжег завтрак. 

Хорошо что всегда была колбаса, сухари и шоколад. Шоколада у нас было хоть отбавляй, да и ещё все встречные-поперечные угощали нас шоколадом. Но от этого жизнь слаще не становилась. 

Бывало проходишь мимо веселых пермских мушкетеров, а они картошечку жарят, с лучком и тушёночкой. А у нас, мать её, каша. Зато исторично!

«Ром, свиная грудинка и яичница, вот всё, что мне нужно!» 

О дороге. 

Нами было пройдено 180 км по дорогам и горным тропам. Сама дорога, по которой 220 лет назад шла армия Суворова, конечно, за это время изменилась. Где-то проложены автострады, разрослись города. Но есть туристическая тропа «виа Суворов» под номером 55. Она, конечно, петляет, кое-где делает лишние подъёмы и спуски, иногда проходит через частные земли, и тогда просто открываешь калитку, кричишь «последний закрывает» и идёшь. В Швейцарии очень высокая самосознательность и никто не ворует, хотя вот руку протяни — и станешь обладателем какого-нибудь сельхоз орудия вековой давности. Сама дорога тоже сильно менялась, от широкой грунтовой дороги, где по четыре в ряд можно было встать, до узенькой тропы, что вьётся вокруг скал. Городки и деревушки Швейцарии, такие старинные и уютные. Дома с разукрашенными ставнями на окнах и красной керамической черепицей. Небольшие, кривые улочки, прыгающие вверх и вниз, всё это очаровывает, и в этом нет громады или гротеска. В этих городках чувствуются сотни лет кропотливого созидания и сохранения своей истории и своей памяти. Мы встречали дома постройки 16 века, в которых просто живут люди. И они аккуратно и бережливо относятся к своей среде обитания. Лесные тропы сделаны так, чтобы по ним было просто удобно и приятно гулять. В местах, где перед вашим взором открывается удивительный вид на горы, леса, реки и озера, стоят лавочки. 

Проходя через луга нам встречались коровы. И это были не ленивые, тучные туши, а какие-то веселые и любопытные зверюги, охочие до ласки. Как только наш отряд попадал в их зону видимости, они с интересом доходили до ограды и лупоглазили на нас своими большими, влажными глазищами. В ответ была выработана команда «Егеря, троекратное Му» и мы дружно мычали этим коровам, а они вторили нам вслед. 

Об участниках. 

Я не смогу рассказать о каждом, а то ещё упущу что или кого, и тем обижу. Но  все, кто принимал участие в походе - славные парни (и девушки, конечно).

Конечно, тяжелый физический труд зверит и скотинит человека, но всё же, если и случались конфликты и нюансы, то дальше артели они не выходили.  Но ведь и в поход такой не каждый пойдет. Так что в результате у нас царила вполне дружественная атмосфера. 

Мушкетеры — молодцы. В отличии от нас, легкой пехоты, они большую часть пути проходили строем или компактной коробочкой. И если мы, егеря, изначально про себя посмеивались над ними, легко егозя по камушкам и пригоркам, идя рассыпным строем или попросту кто как хочет, то под конец едва за ними поспевали. Так они натренировались ходьбе единым целым, шаг за шагом, преодолевая расстояние, неумолимо двигаясь вперед, как и положено тяжелой пехоте. 

Мы же, егеря, на фоне мушкетеров вечно выглядели как банда мародёров, что веселой стаей топает по чужой стране в поисках наживы.  Некоторая лихость и придурковатость в егерях была. Не во всех, конечно. 

Конечно, каждый из участников — это пример стойкости, нравственности и высоких моральных принципов. Ну не всегда... Иногда... 

Я рад, что у нас собрался такой коллектив, где каждый смог по особому проявить себя, да и горы, как всегда, показали, кто есть кто. И ко многим я стал относиться намного лучше, чем относился до похода. 

Надеюсь, что будут ещё проекты или походы, и мы снова соберемся вместе.  

Я о многом ещё не написал, о организаторах, о гостеприимных швейцарцах, о горах, о природе, о музеях и прочая... Напишу или нет — не знаю, но кое о чём надо упомянуть. 

В наше время у нас очень любят заниматься патриотизмом. Его, беднягу, поднимают, возрождают, укрепляют и насилуют. И вот мы видим, как, оседлав коня патриотизма, различные личности или организации устраивают чудесные мероприятия или фестивали. То, утопая в грязи, реконструкторы Великой Отечественной войны штурмуют бумажный рейхстаг посреди колхозного поля, а тут вот люди с мемориала снимают орудия, чтоб использовать их в постановке боя, и не собираются потом возвращать. Но как делается у нас патриотизм — это отдельная статья. При этом никак ты его не измеришь, этот патриотизм. Не придумано такой линейки. И поэтому выделяются на него деньги народа, которые осваиваются да оседают в карманах. А если говорить по-людски, то слово «патриотизм» и слово «воровство» стали синонимами.

Данный проект сделали мы. Все вместе. И каждый помогал организаторам как мог, я ни в коей мере не умиляю их роли в данном мероприятии. И ни копейки при этом не осело в кармане заворовавшегося чинуши. И никакая толстожопая сволочь в кабинете не смогла отчитаться по работе над патриотизьмой, пользуя нас, как инструмент, как лопаткой для загребания бабла и разгребания собственного говна. Потому что их патриотизм - как пустышка, фантик, мусор. 

Каждый из нас преследовал свои цели, и у каждого были свои мотивы, будь то жажда приключений, или любовь к живой истории. 

И мы, в чужой стране, показали себя с наилучшей стороны. И я горжусь собой, и горжусь, что участвовал в этом проекте, и горжусь всеми участниками и, конечно, организаторами.